Уже в понедельник он получает наспех заклеенную полосатым, блядь, скотчем коробку. И ещё на подходе к своему рабочему месту, обернувшись на зов Мартины и вперившись взглядом в это подобие квадратной пчелы, Эйвери точно знает, от кого получил сей «подарочек». Честно говоря, он попросил Арчера собрать материалы скорее чтобы тот отъебался и никак не ожидал, что уже на следующее утро придётся разбирать эти завалы, а вещей там оказалось действительно много.

Вид обугленной книжки, кучи техники, какой-то прорезиненной одежды и ещё горы вещей, которые Гилберт даже не стал вытаскивать, удручил его настолько быстро, что детектив разумно решил начать с самого простого.

Вызвонить Джоанну Флетчер казалось наиболее логичным — чтобы исключить некоторые варианты. Эйв ведь знает, что у одной истории может быть две стороны медали, а порой такие истории и вовсе оборачиваются сумасшедшими многогранниками. При самом благоприятном раскладе просто окажется, что типичный стареющий американец захотел сменить окружение и молча укатил в закат в поисках лучшей жизни, в худшем же случае его труп уже давным-давно удобряет дно какого-нибудь оврага. Но парням вроде Джо — с вечно-наивной верой в лучшее — сложно будет преподнести такую новость. Джо, вероятно, в глубине души уже знает, что не получит ответа, который ему так хочется услышать: что тут повсюду сплошные теории заговора, что его отца затянуло в одну из них и на самом деле его держат где-нибудь в подвале, заставляя ставить эксперименты над мышами в обмен на стакан воды и краюху хлеба. Честно говоря, у Эйва даже проскакивает подобная мысль, когда он равнодушно выслушивает по телефону всё то же самое, что Джоанна уже сказала ему полгода назад, когда дело только открыли — старый похотливый хрен уехал поёбывать калифорнийскую молодуху, нам том всё и закончилось. Учитывая вовлечённость Флетчер в дела лаборатории, Гилберт не стал бы верить ей на слово, но своё он отработал. Ну, не завалится же он туда с пушкой, угрожая пристрелить девчонку, если она не раскроет ему все секреты корпорации? У них же коммерческая тайна, все дела. А полиция — это не ФБР-овцы, которые всякую дверь могут выбить с ноги, просто сверкнув удостоверением. Сраные федералы.

Джоанна сказала детективу именно то, что ему так хотелось услышать, но облегчения это не принесло. Напротив: мозг начало точить маленькое, но назойливое сомнение.

Эйв знает, что после катастрофы корпорация усиленно пыталась что-то спрятать. И если горожане строили теории одна бредовее другой, располагая только желтушными заголовками местных газет, которые в принципе выживают на сенсациях и не чураются кое-где приврать для красного словца, то Эйвери, в отличие от простых смертных, обладал информацией куда более достоверной — у него был приказ. Шеф ясно дал понять, что ему сказали, что связному из корпорации сказали, что корпорация очень не хотела бы лишнего внимания к своей сущности, и у Эйва не было иного выбора, кроме как послушно кормить местных жителей завтраками и заверять в том, что уже вот-вот придут результаты вскрытия тел и подтвердится предположение пресс-службы Мейер-Кан о том, что люди якобы умерли из-за радиации и отравления химическими веществами. Люди — они же в большинстве своём довольно глупы. Не каждый задастся вопросом, а что именно излучает радиацию такой силы и почему в таком случае на территории лаборатории продолжают работать выжившие? И всё такое. Люди просто злятся, а ещё им любопытно. Это — стихийная сила, с ней трудно бороться, но Эйв делает всё, что может. И он не задаёт лишних вопросов.

Разговор с Джоанной оставляет его в смешанных чувствах, поэтому ещё полдня он посвящает разбору всей вот этой фигни в полосатой коробке. Делает он это в ущерб очной ставке с обвиняемым в домашнем насилии сорокалетним офисным клерком — это задачу Эйв мстительно спихнул на Чака, почти наверняка зная, что тот согласится. И дело было не столько в том, что днём ранее Чак подложил ему свинью в виде Арчера и чувствовал себя за это виноватым — он не чувствовал, — а в том, что каждый в этом клоповнике знал, что на очной ставке Эйв превращается в зверя. Про него говорят — плохой коп. Про него говорят — заставит говорить покойника. Про него говорят, только когда дело принимает настолько паршивый оборот, что на подозреваемого проще надавить, пусть даже грубой физической силой и в обход протокола, но — это профессиональная область Эйвери Гилберта. Здесь он эксперт. Здесь он царь и бог.

— У тебя урок чтения, что ли? В первый раз вижу, чтобы ты так долго на чём-то концентрировался.

Он медленно поднимает взгляд на склонившуюся над столом Уотсон. Та жуёт яблоко, брызгая во все стороны, и её явно ничего не смущает. Гилберт флегматично вытирает капли сока с поверхности экипировки Арчера.

— Иди нахрен, Уотсон. Кто-то же должен утихомирить этого болвана, пока он не принялся строчить жалобы в полицию штата.

— Кроме него у нас ещё тринадцать заявлений о пропавших без вести. Они тоже теряют терпение.

— Вот и помалкивай, пока они не взбунтовались. К тому же, ни один из них не «порадовал» нас чем-то подобным.

Он красноречиво указывает на уложенную на бок коробку и разбросанные по столу разнородные вещицы, и Уотсон утробно хохочет сквозь набитый рот. Эйв уже собирается вернуть своё внимание попыткам взлома телефона Кевина, как вдруг настороженно поднимает голову. Мозг упорно сигналит о том, что что-то не так, но глаза и уши отказываются распознавать, что именно. Гилберт ещё несколько секунд тупо пялится в пространство, чуть ли не принюхиваясь, а Уотсон тем временем плавно отходит к своему столу, видимо, решив не трогать коллегу в столь странном расположении духа.

Лишь полчаса спустя, проходя со стаканчиком свежего кофе из автомата мимо стола Уотсон, Гилберт замечает в её полупустом мусорном ведре апельсиновую кожуру. И никаких яблочных огрызков.

***

К вечеру вторника он выдыхается. Заумные научные почеркушки и напряжённое выражение лица Кевина Арчера на видеозаписях мало о чём говорят, кроме того факта, что этот мужчина работал в лаборатории. Эйву и так это было известно из личного дела пропавшего. Поначалу он пытался увязать исчезновение Кевина с катастрофой или хотя бы массовым психозом, набирающим обороты в последнее время, и отдал защитный костюм на экспертизу — пусть спецы ищут какие-нибудь вещества, ДНК, подозрительные повреждения... Словом, красные огни — всё, что выбивается из понятной картины мира. Но всё же Эйв, вопреки подозрениям Джо, не должен был исключать и других вариантов, поэтому, выходя сегодня из офиса, твёрдо вознамерился следующий день начать с отслеживания всех номеров и транзакций Кевина за последние пару лет до исчезновения. Может статься, мужик просто сменил имя и действительно уже целый год греет жопу на Лагуна-Бич.

Эйв не мог вспомнить, когда в последний раз задерживал своё внимание на каком-то деле дольше, чем на день. В этой дыре... знаете, здесь ничего не происходит. Здесь очень тихо — так, что порой давит на барабанные перепонки. Иногда Эйв просыпается по ночам от ощущения, что он оглох, но всё становится на свои места, когда ночной воздух разрезает чья-нибудь автомобильная сигнализация, или собачий лай, или звонок матери, забывшей, кто такой Теодор и почему его фотографии развешаны по всему дому.

Эйву кажется, словно этот город выдавливает его из себя, как гнойный нарост. Потому появление в его жизни кого-то столь неугомонного, как Джо, было сродни локальной катастрофе. Торнадо в стакане.

— Достойный преемник шерифа явился. Вот бы в меня кто-нибудь верил так же, как ты веришь в свою печень.

Лениво набрасывая куртку на крючок у входа, Эйв награждает бармена своим фирменным уничижительным взглядом.

— Заткнись, Айк, и налей мне чего-нибудь. Не знаю. Горького. Чтоб зубы сводило.

— Будет сделано, офицер. Водка тебе сегодня к лицу.

— И пшеничку на запив, как обычно.

— Само собой.

Гилберт устраивается за стойкой и в сотый раз за неделю прячет лицо в ладонях, будто пытаясь разгладить стремительно прорезающие лицо морщины. Ерошит волосы всей пятернёй, словно вытряхивая из них призрачную седину. Монотонная работа делает из него сварливого старика, равнодушного ко всему, что находится за границами его маленького устоявшегося мира. Эйв даже не заметил, как жизнь загнала его в столь тесные рамки. Ему совсем немного за тридцать, а он уже намертво привязан к этому городу, к этой работе, к своей чихающей на второй передаче «Шеви» — ко всему, что оставляет ощущение хоть какой-нибудь почвы под ногами. Детство его прошло в страхе и попытках выжить без какой-либо уверенности в завтрашнем дне, а теперь один из двоих, чьё плечо Эйв надеялся ощущать ещё долгие годы, гниёт в земле, второй — торгует психостимуляторами в Нэшвилле, ну а младший из оставшихся Гилбертов не ответил на последний звонок Эйвери, видимо, решив окончательно порвать связи с проблемной семейкой. И попробуйте после этого упрекнуть Эйва в том, что он довольствуется малым.

Словно вселенной всего этого было мало, до слуха доносится знакомый противненький голос, и Гилберт с тихим стоном закатывает глаза. Он даже не оборачивается. Напротив — вжимает голову в плечи и склоняется над стаканом, притворяясь мебелью. Нечего привлекать к себе лишнее внимание, Эйв не выдержит новой порции «А что?», «А как?», «А когда?» после целого дня попыток разобрать, собственно, что, как и когда.

— Гил? Ты чего?

— Да так. Один придурок с активной гражданской позицией не даёт проходу, — он кивает головой в сторону источника шума.

— Ну, маякни, если кто посмеет обидеть моего хмурика.

— Фу, Айк, это почти как «жмурик».

— И чем плохи «жмурики»?

Ещё десять минут Эйв тратит на посвящение бармена в тонкости простонародного сленга о мертвецах, и это явно не совсем здоровая беседа, но, по крайней мере, она отвлекает от самого факта присутствия в этом помещении Джо Арчера. Впрочем, Эйв всё же то и дело украдкой бросает взгляды в сторону громкой компании за большим столом, безошибочно определяя Джо со спины по растрёпанной шевелюре. Мысленно Гилберт отвешивает себе подзатылок: с каких это пор он присматривает за местными идиотами?..

То есть, конечно, он занимается этим уже лет десять, но исключительно в рабочее время. Так он думает. В это он верит. И следующие события лишь подтверждают, что Эйв нагло себе врёт.

Анхеля Моралеса он помнит очень хорошо — уже хотя бы потому, что выводил это имя от руки не единожды, арестовывая то за вождение в нетрезвом виде, то за хулиганство, то за пьяные драки. Гилберт ему даже кличку дал — Аморалес. Кажется, этот парень не стремается ничего. Гилберт знает, что Анхель приторговывает не самыми разрешёнными веществами, а может, даже и предметами — легендарными артефактами с зоны, — и в своё время он даже придумал себе целый квест по поимке преступника на горяченьком, но Аморалес грамотно скрывался, и вскоре Эйву это надоело. В последнее время Аморалес ему не попадался, поэтому его появление стало своеобразным красным огоньком среди обстановки и потому же взгляд Гилберта намертво прицепился к нему, когда фигура Арчера нетвёрдой походкой направилась к мексиканцу. Какие у них могут быть дела? Что общего у представителей столь разных сторон Ок-Риджа? И так ли этот Арчер прост, как пытается казаться?..

— Ты что-нибудь слышал про Моралеса в последнее время?

— Ничего нового. Приходит иногда, прячется по углам, всё время подкатывает шары к кому-то. Ну, ясное дело, торгует. Я, если замечаю, стараюсь пресекать, но, сам понимаешь, глаз на жопе нет, да и парни они непростые. Мои девчонки и так его боятся.

— Чем именно торгует?

— Да брось. Ты же и так знаешь.

— Нет, Айзек, я не знаю. Я только догадываюсь по слухам. Если помнишь, он ещё ни разу мне не попался. Но если он тут вертится, значит, у него тут хаб, и ты либо в доле, либо просто балда. И я закрою на это глаза, если ты, скажем так... пойдёшь навстречу следствию.

Айк отводит взгляд, словно высматривая в толпе бритую под двоечку голову. Он явно старается сохранить самообладание, но перед копом бесполезно пытаться скрыть волнение. У Эйва чуйка на пиздёж и радар на грязные секреты.

Айк наклоняется над стойкой и понижает голос:

— Вещицы носит. Думаю, краденые. На вид — старьё старьём. Или просто мусор. Но люди берут задорого, и, знаешь, мне кажется, тут творится что-то неладное. Очень, очень неладное. Я бы рассказал больше, но ты всё равно не поверишь. Будь моя воля, я бы прикрыл эту лавочку сейчас же, но... Ты в курсе, как тут обстоят дела.

— Ладно, я понял. Спасибо. Гляди в оба.

Тем временем, Моралес и Арчер даже не собираются расходиться, склонившись друг к другу в очевидно сомнительной беседе, и Эйв почти насилу давит в себе необъяснимое желание подойти и разнять парней, как нашкодивших школьников. Но рядом отираются ещё двое или трое парней разного возраста и комплекции. Гилберт даже не подумает рисковать шкурой в конфликте с подозрительными личностями во имя неопределённых целей. В неслужебное время он становится слеп, глух и нечувствителен к дерьму разной степени правомерности и включает копа только в стрессовой ситуации.

Он отворачивается, берёт в руки своё пиво и большими глотками запивает свою водку, радуясь окончанию своего очередного рабочего дня в своём гордом одиночестве. И его совершенно не волнует, что за дела у Арчера с мексиканской диаспорой.

Поэтому спустя двадцать минут он катится за чужим пикапом на своей «Шеви» с выключенными фарами и понятия не имеет, что делает.

Отредактировано Ave Gilbert (2021-03-16 11:07:13)

Подпись автора

По пути следования за пикапом Эйвери набивает рот жареной курочкой, которую благоразумно захватил с собой перед уходом из бара. На руле и приборной панели, на рычаге переключения передач, даже на зеркале заднего вида — повсюду остаются жирные отпечатки, но Эйву плевать. Единственное, что его сейчас волнует — это потерявший всякий страх Джо Арчер. Ну, и ещё — как бы так поскорее протрезветь за рулём, чтобы не дай бог не похоронить себя в кювете. Эйв надеется, жирная жареная пища решит эту проблему.

Вообще говоря, Арчер уже как минимум заработал себе штраф за вождение в нертезвом виде, и плевать, что точно такой же штраф Гилберт может выписать самому себе и засунуть себе же в задницу. Но внутреннее чутьё его не подводит, когда он понимает, куда именно направляется Джо. Стоило только свернуть на Бетел-Велли, как всё встало на свои места. И в самом деле, куда бы ещё этот умник направился? Ему следовало бы сменить фамилию на Харди, тогда всё было бы по канону. Интересно, есть ли у него братья.

Осторожно продираясь уже пешком через кусты и торчащие из земли корни, Эйв жалеет, что не прихватил с собой курицу. В животе урчит, и этот звук периодически мешает детективу сконцентрироваться на окружающей обстановке. Приходится держаться от Арчера на расстоянии, чтобы не выдать себя раньше времени, и это несколько осложняет процесс слежки за его тощей фигурой, снующей между деревьев и так и норовящей скрыться от зоркого глаза Гилберта. Впрочем, у него есть кое-что получше жареной курочки с соусом барбекю: ствол в кобуре приятно оттягивает пазуху, гарантируя владельцу спокойствие и умиротворение. За всю свою полицейскую карьеру Эйв ни разу не применил пистолет по назначению, хотя и грозился несколько раз. Как правило, самого вида оружия вполне достаточно, чтобы остановить преступника. Но Эйв всё равно раз в месяц тренируется на стрельбище.

Приглушённый говор со стороны настораживает, инстинктивно хочется броситься в ту сторону и сгрести нарушителей за шкирку, но место слишком открытое, а Эйву не хотелось бы попасться вооружённым до зубов церберам корпорации раньше времени. Шеф, быть может, и прикроет своего нерадивого подчинённого, да только Гилберт и так не отличался трудолюбием и дисциплинированностью. Нечего зря подставляться. Кроме того, кто знает, что там, за забором? Возможно, злостные нарушители порядка уже угодили в специально установленную охраной ловушку — их крики тому свидетельство. Здесь полномочия Эйва всё. Он не имеет права вламываться на частную территорию без ордера, если только не станет свидетелем разворачивающегося там преступления, которое немедленно требуется пресечь. Эйв не видит такого преступления. Единственное, что привлекает его взгляд — едва различимая лохматая фигура, застывшая неподалёку от забора. Конкретно этого гражданина Эйв может и должен арестовать прямо сейчас. Эйв выжидает под покровом сосновой рощи в надежде, что Джо всё-таки предпримет попытку непосредственного проникновения со взломом, но парень просто стоит истуканом, и Эйв отчётливо ощущает его сомнение. А после этих кошмарных криков — наверняка ещё и страх. У детектива и самого аж кровь стынет в жилах. От этой лаборатории лучше всем держаться подальше. Ещё ничего хорошего этому городу она не принесла.

Ведомый этими безрадостными мыслями, Эйв всё же делает выпад вперёд и берёт Арчера в захват со спины, одной рукой заводя ему локоть за спину, другой — закрывая рот. Здесь никому не станет легче, если корпораты обнаружат у подножия лаборатории пьяного полицейского и не менее пьяного... ну, Джо, просто пьяного Джо. Лучше бы им тихо-мирно отступить и разобраться между собой.

— Тихо. Не кричи, — бормочет он на ухо Джо, удерживая того от попыток вырваться.

Его плечи кажутся на удивление узкими и хрупкими, а губы напряжённо шевелятся под грубыми пальцами детектива. Впрочем, силы в нём оказывается достаточно, чтобы едва не повалить их обоих на землю, и Эйв прижимает парня крепче к себе. От кожи на его шее исходит тепло и лёгкий аромат парфюма, а ещё — запах зелени и алкоголя.

— Сейчас я медленно тебя отпущу, и ты расскажешь, какого лешего забыл в этой глуши.

Детектив убирает ладонь и выпускает Джо из захвата, в любой момент готовый снова применить силу. Сбежать ему точно не удастся. Оправдаться? Посмотрим.

— Только не говори, что ты тут просто гуляешь, воздухом дышишь. Плавали, знаем.

Абсолютно ничто не останавливало Эйва сейчас от немедленного ареста нарушителя и доставки его в камеру временного содержания, но для начала ему хотелось получить порцию извращённого удовлетворения от чужих попыток оправдаться. Хотя Эйв и так со стопроцентной вероятностью догадывается, какие именно мотивы сподвигли Джо совершить попытку проникновения на зону. Но не лишать же его возможности чистосердечно признаться?..

Подпись автора

Эйв загнанно дышит, неотрывно глядя на переполненного эмоциями Джо и думает, что, наверное, вот так выглядит первая степень отчаяния. Этому парню ещё не плевать, как он выглядит и с кем разговаривает, он ещё способен сходить в бар и ненадолго отвлечься в компании друзей, но в его глазах уже виднеется лихорадочный блеск больной идеи, вцепившейся в мозг подобно клещу. В последнее время Эйву всё чаще встречаются люди, помешанные на зоне. Всё это напоминает ему штурм Зоны 51 в 2019-м, но если здесь, в Ок-Ридже, всё и начиналось как шутка, в какой-то момент она явно вышла за собственные пределы и приобрела очертания массового помешательства. Это даже пугает.

Он усмехается и обходит Джо, чтобы наклониться над ямой и попробовать что-нибудь там рассмотреть. Кроличья нора, не иначе. Стоит ли дать Арчеру соответствующее прозвище?

— В честь того, чтобы ты, Алиса, не наделала глупостей в Стране Чудес.

Детектив присаживается на корточки и пытается заглянуть под забор, но так ничего и не видит. Ладно, пора себе в этом признаться: ему тоже любопытно. Но не из-за фантастических слухов, а скорее оттого, что шеф на протяжении трёх лет толком и слова не проронил касательно лаборатории, оперируя пространными формулировками и сухими неформальными приказами типа «замять это дело», «отвлечь внимание СМИ» и «перестать задавать вопросы». Гилберт нутром чуял, что корпораты прячут что-то большое, но глубоко сомневался, что в деле замешаны всякие провалы в пространстве и волшебные комнаты. Может, биологическое оружие? Восстание машин? Они ведь разрабатывают какой-то суперкомпьютер, верно?..

Эйву даже немного весело от сложившейся ситуации, и он посмеивается себе под нос ровно до тех пор, пока Джо не забывает, что они не друзья и даже не приятели. Удивительно, как легко местные жители забывают о твоей профессии, стоит только снять с пояса жетон.

Эйв поднимается на ноги.

— Ах у тебя нет времени? У тебя? — Брови сами собой ползут вверх. — Дружок, я и так весь сегодняшний день посвятил тебе и твоему папаше, и теперь ты вынуждаешь меня кататься за тобой по всему Ок-Риджу вместо того, чтобы спокойно выпить пива, подрочить в душе и наконец-то выспаться. Так что это у меня тут нет времени с тобой возиться.

Пацан осмеливается поднять на него глаза, и Эйву даже становится его немного жаль. Он правда очень, очень хотел бы уметь решать чужие проблемы щелчком пальцев. Пусть сам, как пёс, бы так и рос в цепи безнадёжных обязательств и туманного будущего, лишь бы люди, привыкшие воспринимать Гилберта как символ и оплот их безопасности, были живы, здоровы и по возможности счастливы. Правда, за такую магию пришлось бы дорого заплатить, и Эйв не уверен, сколь многим готов был бы пожертвовать ради каких бы то ни было чудес.

— Лезть ночью на полузаброшенную лабораторию, вокруг которой ходят паршивые слухи и все эти Рэмбо с автоматами, — вот что крипово, Джо.

Слух безошибочно улавливает хруст ветки примерно на два часа от места, где они с Джо топчутся уже битый час. А между тем патруль по ту сторону стены в любой момент мог что-нибудь услышать, и пусть Джо ещё не успел ничего толком натворить, ему всё же не стоило светиться здесь попусту. Да никому не стоило, на самом деле. Почему местные не могут просто оставить эту змею коммерции пожирать саму себя, и дело с концом?..

— Так что не беси меня и шевели булками.

Для верности он цепко сжимает пальцами локоть Арчера и насильно толкает вперёд, заставляя резво перешагивать через камни, кочки и поваленные деревья. В окончательно сгустившихся сумерках Эйв едва видит, куда идёт, и хлещущие по лицу ветки нисколько не облегчают задачу, но спустя какое-то время они всё же выходят на небольшой пятачок, где Джо оставил свою машину, а Эйв — свою, только чуть поодаль. Отсюда и не увидишь невооружённым глазом.

Однако Эйв совершенно не спешит отпускать «жертву». Вместо этого он молча ведёт Арчера мимо пикапа, находит свой автомобиль примерно в ста метрах от него и, разблокировав двери брелком, любезно открывает перед парнем дверь.

— Мистер Арчер, вы арестованы за вождение в состоянии алкогольного опьянения и попытку проникновения на частную собственность. — Подумав, Эйв оборачивается на пикап и широко улыбается: — И за нарушение правил парковки. Ваш автомобиль будет эвакуирован на штрафстоянку. Вы имеете право на адвоката. И хранить молчание. Всё, что вы скажете, гарантированно будет использовано против в вас в суде... Бля, что там ещё? А, ну да. При необходимости штат предоставит вам федерального адвоката, но, между нами, она конченная феминистка, с ней невозможно разговаривать.

По привычке придерживая задержанного за голову, детектив заталкивает его на заднее сиденье, лишь с запозданием осознав, что было бы забавно намеренно приложить его дурной башкой о крышу автомобиля. Но, заперев дверь снаружи, Эйв лишь плюхается на водительское, заводит мотор и наконец с наслаждением закуривает, выпуская дым через открытое окно и раздумывая, как скоро ребята в участке заподозрили бы, что Гилберт задержал и затолкал Арчера в изолятор незаконно. Это было бы весело. Жаль, шеф не оценит.

Подпись автора

— Прав я тут имею побольше, чем ты, — отвечает он уже в машине, вглядываясь в горизонт через зеркало заднего вида. — Это тебе не Нэшвилл, мы здесь работаем круглые сутки, и если я вижу нарушение — я иду и пресекаю его, и не важно, есть у меня железка на ремне или нет. Не нравится — я тебе в изоляторе дам ручку и бумагу, можешь меня хоть в домогательствах обвинить, мне поебать. Жалуйся кому и куда хочешь. Главное, чтобы ты оставался...

Он озадаченно оборачивается на звук и ничего не успевает понять, прежде чем от Арчера на заднем сиденье остаётся один только рюкзак. Эйв рассеянно выдыхает дым и по инерции заканчивает фразу:

— ...по эту сторону забора.

И ещё пару мгновений так сидит, обрабатывая тот простой факт, что у него только что задержанный, блядь, сбежал из-под носа через сраное окно. Чем же ты питаешься, Арчер? Тростником и солнечным светом?! В следующий раз нужно будет пристегнуть его наручниками и вырвать к чёртовой матери кнопки, открывающие окна. Или перестать упрямиться и выписать себе наконец служебную тачку.

Вопреки крепкому нежеланию возвращаться в эти джунгли, Эйвери выдирает себя с водительского места, едва не поскальзывается на гравии и, отбросив в сторону сигарету, срывается с места вслед за беглецом. Какое-то время найти его будет несложно уже хотя бы по звуку, главное — чтобы он не притаился где-нибудь в глубине рощи. Эйв терпеть не может леса. Реально ненавидит всем сердцем.

— Джо, не твори хуйни! Вернись в машину!

Детектив торопливо ступает по тонким тропинкам, то и дело запинаясь о кривые коряги, напоминающие шишковатые старческие пальцы, и уклоняясь от низко нависающих веток деревьев, чтобы не выколоть себе глаза. Тьма над головой окончательно сгустилась, лишая единственного источника света. Захватить с собой фонарь из машины Эйв не догадался. Оставалось лишь ориентироваться на стремительно приближающиеся огни проклятой зоны. Он зовёт пацана ещё несколько раз, в разных вариациях напоминая, что побег из-под стражи — это уголовно наказуемое преступление и отягчающее обстоятельство, но, разумеется, все его увещевания проваливаются с треском. Где-то на этом этапе Эйв понимает, что с Джо ему будет трудно и это надолго. Пожаловался, называется, на скучную, размеренную жизнь. Спасибо, блядь, за подарочек, вселенная.

В момент, когда Гилберт уже утратил было всякую надежду увидеть или услышать хоть что-нибудь, буквально метрах в двадцати от него раздаётся хруст веток и шорох листьев. Детектив не раздумывая срывается за удаляющимся шумом, и спустя некоторое время всё заканчивается тихим задушенным звуком. Вот тут-то у Эйва что-то внутри и сжимается. Сначала парни за забором, теперь это — так ли уж здесь безопасно? Поганые слухи не на ровном месте рождаются. Эйв замирает на месте и прислушивается, словно зверь, затем кладёт ладонь на рукоять пистолета и медленно двигается в сторону, откуда послышался стон; мужчина ступает по травяному настилу, едва освещённому тусклыми фонарями над КПП, максимально тихо, надеясь не привлечь к себе внимания и внутренне готовясь к чему угодно.

Неподвижное тело Джо вызывает у него смешанные чувства. Вроде и слава тебе, блядь, господи, что ты тут один, придурок, а с другой стороны — какого чёрта?!

Решительно подойдя поблилже, Эйв опускается на одно колено и трясёт пацана за плечо. Ноль реакции. Не хватало ещё выносить из леса его хладный труп. Эйв после такого не отмоется: абсолютно все в баре видели, как он ушёл совсем чуть погодя после Арчера. Ну уж нет, в тюрягу из-за этого ходячего (в данном случае — лежачего) недоразумения он не собирается. Нашарив в кармане мобильник, Эйв включает вспышку и, осторожно потянув парня на себя за плечо, светит ему в лицо.

— Да чтоб тебя. Ты что, издеваешься?

От вида крови внутри разливается липкий, холодный страх. Ранение в голову — это плохо, это всегда стопроцентно и однозначно хуёво, а Эйв ни разу не медик. Он же вообще ни хрена не помнит из курса оказания первой помощи. В последний раз он сталкивался с более-менее серьёзной раной на вызове год или полтора назад: тогда он приехал на бытовую драку и чуть не напоролся на перочинный ножик, которым один школьник пытался заколоть другого. В тот раз Уотсон ловко перевязала пострадавшему царапину на плече, даже медиков вызывать не пришлось, а Эйвери просто стоял рядом и хлопал глазами, выполняя декоративно-защитную функцию и сурово поглядывая на второго виновника торжества.

Разумно решив, что неотложную помощь в такие ебеня вызывать бесполезно, Эйв сначала осторожно убирает с лица Джо налипшие пряди волос и промокает рукавом ссадины, чтобы оценить масштаб трагедии. На его неопытный взгляд рана у линии роста волос кажется глубокой, поэтому, больше не теряя ни минуты, Эйв взваливает пострадавшего себе на плечи, стараясь не совершать резких движений, и пару мгновений стоит на месте, вглядываясь в черноту впереди и прикидывая, как бы срезать до машины покороче. Перед глазами словно сам собой яркой линией выстраивается самый короткий маршрут до больницы.

Джо Арчер — чёртово проклятие, посланное из самых глубин ада. Наказание за былые грехи. Вестник скорой смерти от инфаркта или хронической заёбанности. Гилберт это точно знает. Перешагивая через глубокие ямы и уродливые пни, он думает: ты у меня сегодня же сядешь за решётку. Поглядывает на россыпь сияющих в небе звёзд и думает: на год, пять, десять лет — сколько угодно, лишь бы отбить у тебя это неадекватное желание вляпаться в дерьмо. Останавливается на минуту, чтобы передохнуть и перехватить парня поудобнее, и думает: тебе надо больше жрать, придурок.

На этот раз Арчер — ха-ха — не сопротивляется усаживанию его тела на заднее сиденье. Во имя его же собственной безопасности Эйв заключает запястье Джо в наручники и приковывает к ручке двери. Лишь после этого он пару раз похлопывает неудавшегося беглеца по щеке, надеясь привести в чувство. Пусть лучше трещит о какой-нибудь ерунде, чем пугающе молчит по дороге обратно в город.

— Арчер. Арчер. Джо, hijo de puta! Не выводи меня. Всё, баста, добегался.

Подпись автора

Ну, теперь-то он точно уверен: перед ним — самый что ни на есть образцовый пример расстройства личности. Сомнения, захватившие Эйва днём ранее, когда он вслушивался в голос Джоанны и слышал оттенок лжи за каждым её словом, рассыпались в прах, не и не бывало. Как это прозаично, просто, убого и грустно: дети выросли, на работе проблемы, под рукой который год нет женского бедра — почему бы не бросить всё и не променять эту паршивую жизнь на солнечное побережье в объятиях молодой и глупой девчонки, которой глаза застилает от бесконечных цветов и подарков? Эйвери легко рисует себе эту картину. В детстве ему нравилось думать, что его собственный отец, как Майкл Джексон, Джон Кеннеди и ещё с полсотни трагически погибших знаменитостей, вовсе не умер, а греет жопу на безымянном острове, который ни на какой карте не найдёшь, ни на одном радаре не определишь. Но Эйв вырос, стал копом, узнал правду и увидел с тех пор бесчисленное множество дерьма, а Джо... по всей видимости, его мозг, по всем канонам физиологии ещё развивающийся, предпочёл истине самообман, принятию — отрицание, смирению — бунт. Это так глупо. Это так естественно. Это безумно.

На фоне Джо сам Эйв чувствует себя мёртвой рыбой, выброшенной на берег. Он никогда не мог похвастаться столь упорным рвением хоть к чему-нибудь.

Он уже поднимает ладонь в замахе, чтобы отвесить явно бредящему Арчеру пощёчину, как тот беспардонно (снова) вторгается в его личное пространство, и вот уже чужое, покрытое грязью и ссадинами лицо заполняет собой всё поле зрения Эйва, и он думает: охренеть не встать, какого чёрта здесь вообще происходит, почему с ним обращаются, как с неразумной подружкой, и каким образом у него в машине оказался беспросветный псих? Эйв охреневает столь масштабно, что молча позволяет производить все эти манипуляции со своим воротником, вглядываясь в мельчайшие изменения мимики Джо и ловя себя на том, что не воспринимает как минимум половины сказанного, вместо этого концентрируясь на едва уловимом запахе пресловутого парфюма. На самом деле, ему тупо интересно: он реально неуравновешен или искусно притворяется? При первой встрече Арчер не показался ему глупцом. Настырным, бессовестным, шумным, малолетним идиотом — да, но два и два сложить он сумел. Может, и впрямь его можно было бы пропихнуть в академию и сделать детективом. Впрочем, в другом городе... Нет, в другом штате. В другой жизни.

Эйв наблюдает, как кренится чужое эмоциональное равновесие, почти со страхом. Он просто... никогда не знал, что делать в таких ситуациях. Когда мать плачет, он ищет источник проблемы и устраняет его, в крайнем случае — вызывает врачей, но он ни разу не смог просто её... успокоить. Чтобы научиться понимать других, нужно начать с самого себя.

— Джо.

Он перегибается через застывшего в каком-то внутреннем смирении Арчера, чтобы дотянуться до бутылки воды, спрятанной в кармане соседнего сиденья, и настойчиво протягивает ему. Внутри поселяется чувство, будто пытаешься обезвредить бомбу.

— Его там не было. Ясно? Поверь, если бы я увидел человека, на чью фотку пялился сегодня целый день, это был бы настоящий праздник для нас обоих. Ты упал, ударился головой, вот и привиделось всякое. Слушай, люди и не такое видят при длительном стрессе. В прошлом году одна женщина утопилась, потому что ей всё чудилось, что её разбившийся в аварии муж «зовёт» её. Его машина пробила ограждение и упала с моста в Мелтон Хилл. Мне бы не хотелось и твоё тело найти где-нибудь в овраге, и уж тем более — получить такой подарочек от корпоратов. С жмуриками всегда столько мороки. Тебе нужно выспаться, начать жрать по расписанию и найти постоянную работу. И позволить мне выполнять свою. Потому что, вопреки твоим оценочным суждением, которые, безусловно, пиздец как важны для нас, я вполне успешно батрачу на наше правительство уже десятый год, так что прекрати, блядь, меня тут в чём-то попрекать, сиди на жопе ровно и жди новостей. Tranquilo.

Хлопнув подозрительно притихшего паренька по плечу, Эйв во второй раз запирает двери снаружи и возвращается на водительское. Машина так и осталась заведённой, и он надеется, что за время их небольшого спринта до зоны и обратно аккумулятор, и без того слабенький, не сдохнет через пару миль. Бросив настороженный взгляд на горе-задержанного, детектив уверенно трогается с места и разворачивается. За исключением пары язвительных комментариев, которые Эйв с огромным трудом сумел проигнорировать, всю дорогу до жилой части города они проводят в молчании, чему Гилберт несказанно рад.

К тому моменту, как он паркуется у внушительного здания в стиле модерн, Арчер уже двадцать минут как мирно посапывает на заднем сиденье, оставляя на подголовнике багровые следы. Заглушив мотор, Эйв выбирается наружу и потягивается, разминая чуть затёкшие мышцы. Вдыхает прохладный ночной воздух полной грудью. Завтра вся эта физкультура под открытым небом отзовётся неприятными ощущениями по всему телу. Давненько он так не развлекался с нарушителями, и это он ещё не на службе! Даже обидно. Можно было бы напроситься на премию.

В ярко-синем свете вывески с названием медицинского центра лицо Джо, подёрнутое почти чёрными потёками крови, навевает мысли о мертвецах и почему-то — о ночных клубах. Эйв мотает головой и думает, что ему, наверное, надо поменьше думать о мёртвых и чуть больше — о живых. И сменить обои на телефоне, а то эта девчонка на шесте в неоновом свете уже вызывает тошноту.

Он обходит автомобиль и с опаской приоткрывает дверь. Арчер ведёт головой, просыпаясь. Тонкое запястье безвольно висит в наручниках. Гилберт снова опускается на корточки, на этот раз — чтобы придержать парня за локоть, и открывает дверь шире. Господи, только, пожалуйста, давай без сцен.

— Сейчас я тебя отцеплю, и ты пойдёшь со мной. Без глупостей. Бежать тут некуда, и я всё равно тебя поймаю. Понял? Или мне приковать тебя к самому себе?

Довольный своей шуткой, Эйв вставляет ключ в наручники и проворачивает, освобождая чужую руку с чуть покрасневшей от попыток вырваться кожей. Ну что за идиот, следы ведь останутся. Неужели себя не жалко? Сонный, несчастный и побитый лесом, Джо видится Эйву совсем уж ребёнком. Каким-то образом он запомнил из дела Арчера всё, кроме даты рождения его сына.

— Тебе сколько лет-то, кид?

Подпись автора

Эйв кривит лицо в ухмылке. Была бы у него девчонка, он бы, может, и не подумал в будний день заявиться в бар, где не встретил бы этого идиота и в итоге не поехал бы за тридевять земель оттаскивать его, как несмышлёного щенка, за шкирку от очередной глупости. Но, видимо, он слегка переоценил способности Арчера к критическому мышлению, и тот не способен провести столь простую причинно-следственную связь.

С опаской оценивая степень устойчивости его походки по пути ко входу, Эйв с некоторым злорадством думает, что если этот парень сейчас упадёт, то ни в коем случае не притронется к нему. Пусть медики делают своё дело, бегают вокруг с носилками, суетятся. Эйв ведь ему не нянька.

Что ж, двадцать три года — это неплохо, думает детектив, тоскливо плетясь вслед за Джо. В двадцать три уже несколько поздно проводить воспитательные беседы или угрожать серьёзным разговором с родителями, но ещё не всё потеряно. Может, стоит позволить ему пару раз наступить на грабли. Может, стоит кинуть ему их в лицо.

У стойки регистратуры Эйв включает свой самый обаятельный режим:

— Доброй ночи, мэм.

Улыбается одним уголком губ:

— Как поживаете, мэм.

И далее коротко пересказывает события минувшего вечера, сглаживая острые углы и разумно умалчивая о непосредственной близости инцидента к зоне. С кем не бывает — выпил лишнего, сел за руль, прогулялся по лесу, споткнулся и разбил себе голову? Повезло, — убеждает Эйв сотрудницу с симпатичными ключицами, чуть выглядывающими из-за ворота, — что он, детектив, оказался в том же баре. Повезло, говорит, что этот слабоумный не въехал в дерево или, того хуже, в какого-нибудь ночного зеваку на тротуаре. Эйв говорит всё это со скучающе-очаровательным выражением лица, как он сам считает, и обещает впаять виновнику соразмерный всем его прегрешениям штраф. Сотруднице, кажется, всё равно. Она всё время пялится ему в плечо.

Разобравшись с бумажной волокитой и отправив клюющего носом Арчера на осмотр, сам Эйв разворачивается и стремительно направляется к выходу. Свежий воздух забирается под куртку, остужает разгорячённую кожу, прочищает грудь и мозги. Руки нервно нашаривают в кармане пачку сигарет. Пара суетливых движений, и лёгкие наконец наполняются дымом, а по телу разливается приятная нега. Эйв неожиданно осознаёт, как сильно его клонит в сон. Почему он вообще тратит своё свободное время на парня, которого вроде как обещал не выделять среди других таких же страждущих правосудия? Что в нём такого, а? Почему в присутствии Джо Эйва не покидает ощущение, словно его подцепляет невидимым крюком и швыряет из крайности в крайность?

Джозеф Арчер. Слишком благородное имя для такого легкомысленного явления природы. Эйв щелчком отправляет окурок в корзину для разлагаемых отходов и задумчиво оборачивается на стеклянные двери. Сейчас по-хорошему развернуться бы и уехать, оставив пацана наедине с последствиями своих поступков — авось, отрефлексирует и выкинет из головы свои наполеоновские планы, да только жалко ведь. Есть ли у него деньги на такси? Да и какая, в сущности, разница? Пошёл ты в задницу, думает Эйв и достаёт из кармана ключи от «Шеви».

От мысли, что Джо придётся топать до дома пешком, Эйву становится весело, и примерно в этот момент он плавно погружается в лёгкий сон на неудобном пластиковом кресле в зале ожидания.

— Всё готово.

Он вздрагивает и лениво, как кот на солнышке, потягивается на месте. У Арчера на лбу красуется аккуратный, почти ювелирный шов, а на лице — несколько пластырей. Эйв готов был поспорить, что увидит парочку сигнально-розовых или зелёных в крапинку детских пластырей, но, видимо, у больницы просто нет таковых в наличии. А жаль. На Джо они смотрелись бы как нельзя правильней.

— Берегите своего друга.

— Ага, — отзывается Эйв, поднимаясь на ноги и занимая руки поиском ключей от машины. Проще не спорить. — Gracias.

Боже упаси от таких друзей.

На парковке он скользит взглядом по чужому лицу, чуть более облагороженному после манипуляций медсестры, и чувствует смесь раздражения и сострадания. Наверное, не стоило так нападать на мальчишку, оставшемуся без единственного родителя в довольно молодом возрасте, да ещё и вынужденного перебиваться временными подработками, на птичьих правах проживая в чужом доме. Эйв наводил справки. Он же не идиот.

Если вера сына в добропорядочность отца зиждется не на пустом месте, тогда вероятность, что Кевин ещё жив, стремится к нулю. Эйв не может придумать ни одного реалистичного сценария, в котором он не попытался бы связаться с Джо за всё это время в таком маленьком городе. Большие и страшные лаборатории держат лучшие умы столетия в подвале на цепи только в кино. Возможно, стоило бы взять самоотвод и передать дело кому-нибудь более мягкосердечному, пока Эйв не довёл пацана до сердечного приступа или очередной попытки самоубийства об охрану в корпорации. Ну, из другого теста он сделан. Ему личные переживания пострадавших до пизды.

— Всё, самое время отправить надоевшего тебе Джо Арчера за решётку, да?

— Именно так.

Он великодушно открывает перед Арчером дверь переднего пассажирского и чуть склоняет голову:

— Карета подана.

В пакете из-под куриных ножек ещё что-то болтается, и Эйв щедро предлагает пацану скоротать время за поеданием остатков. Он заводит машину и выруливает на проезжую часть, с грустью отмечая, что стрелка часов давно перевалила заполночь. Завтра придётся снова выживать на лошадиной дозе кофеина. Такими темпами он не то что не успеет занять кресло шерифа — он и до тридцати пяти не доживёт, свалившись от инфаркта прямо на рабочем месте. Может, перевестись к чёртовой матери в опергруппу в Нэшвилле и заняться физкультурой в погоне за нариками в гетто?

Эйв усмехается своим мечтам, на миг забывая, как сильно привязан к этому месту. Наряду с нэшвиллскими наркоманами в голову лезут мексиканцы, и детектив вдруг вспоминает кое-что.

— Насчёт Моралеса. Если он тебе угрожает, напиши заявление, и я гарантированно упеку его за решётку. Парень и так на УДО, а я давно ищу повод его хлопнуть. О чём вы вообще договорились? Держался бы ты от этих типов подальше.

Очередной перекрёсток слегка сбивает Гилберта с толку, и он достаёт телефон, чтобы покопаться в адресной книге и найти предварительно забитый туда адрес многоквартирного дома в спальном районе, куда занесла Арчера нелёгкая — тот самый адрес, с которого последние полгода нескончаемым потоком сыпалась корреспонденция с запросами и жалобами. Да, Эйв реально наводил справки, и тот факт, что обычно не заходит так далеко, ещё ни о чём не говорит. Просто Джо за пару дней его реально заебал.

Спустя несколько минут он наконец подъезжает к нужному дому и паркуется около тротуара. На улице стоит благоговейная тишина. Похоже, местные жители уже давно спят каждый в своей постели, лишь со стороны свалки доносится подозрительное шуршание. Кошка или енот? Или, может, генномодифицированная обезьянка, сбежавшая из лаборатории с целью захватить власть в правительстве? Кто знает.

Эйв открывает окно со своей стороны и снова закуривает. Выпуская дым наружу, он разглядывает тёмные окна чужих квартир, пытаясь посчитать в уме, какие из них принадлежат квартире Арчера. Дом как дом, ничего особенного. Гилберт ловит себя на инстинктивной привычке искать подозрительные несоответствия.

— Иди домой, Джо, — говорит он, всё ещё глядя в сторону, и голос его звучит более усталым, чем хотелось бы. — Машину завтра заберёшь на штрафстоянке. И давай без глупостей.

Подпись автора